— Любила, — отвечаю чуть тише. — Кольцо, которое ты купил — оно не нужно мне. Просто то старое было чем-то вроде памяти о муже. Ты выбросил его, хотя не имел никакого морального права.

— Не имел. Ты могла сразу сказать. Обо всём. И ничего этого не было бы.

— Правда? Совсем ничего?

— Нет, ну я стащил бы с тебя кольцо, — усмехается Иван. — Просто более спокойным способом.

— Ещё бы, — качаю головой. — Ты от Давида узнал? Ну, то, что я вдова?

— От него. Ещё вчера. Не переживай, я ничего ему не рассказал. Никаких подробностей. Просто дал понять, что ты мне понравилась. Очень.

Мне от его слов жарче становится. Хоть окна открывай.

— Порывался сразу же приехать, но, честно говоря, был не в себе.

— Выпил?

— И это тоже. Мог наворотить глупостей, а их у нас с тобой и так предостаточно.

Это уж точно.

Сделав глубокий вдох, продолжаю стоять напротив, не делая ни одного шага, чтобы подойти. Кажется, что близость с Иваном снова обезоружит меня и сделает максимально уязвимой, а я не хочу этого допустить. Выстраиваю высокую невидимую стену. Она должна мне помочь.

— На самом деле, я тоже потом пересмотрела своё поведение. И даже приходила на завод, чтобы извиниться.

— Ого, — вскидывает брови Иван.

Он упирается локтями в колени. Смотрит в упор. Голубые глаза притягивают меня невидимыми верёвками, но я старательно сопротивляюсь, хотя и понимаю, что чем дольше Северов находится в одной комнате со мной, тем больше мне хочется прикоснуться к нему.

— У меня есть доказательства, если не веришь, — заявляю серьёзно, обняв себя руками за плечи.

— Ну почему же, верю, — отвечает Иван задумчиво. — Давно приходила?

— Неделю назад. Записи остались на проходной. Меня видела твоя помощница и заместитель.

— Да верю я тебе, Саш! — усмехается Северов и хлопает ладонью по пустующей половине дивана. — Иди ко мне и подробно расскажи про свою секту. Или боишься?

Я медлю. Мысленно связываю себе ноги и руки, так чтобы ни с места. Нет, нет. Не стоит! Я ведь прекрасно прожила без него две недели. Проживу и ещё.

Осознав, что я не собираюсь садиться, Иван встаёт с места и идёт ко мне. Медленно, но уверенно, с каждой секундой сокращая расстояние до минимального, пока я не упираюсь ладонями в его твёрдую грудь с какой-то совершенно глупой и неугасающей надеждой, что упрямый Северов вот-вот остановится.

— Ваня, не надо… Пожалуйста…

Он обнимает меня за талию и шумно вздыхает. Царапая колючей щетиной, целует в висок. Высокий такой, сильный. Сердце едва не разрывается на части, когда он рядом. Окутывает запахом своим и теплом. И, конечно же, не слышит. Ни одного слова. Ни единой просьбы. Возможно, я говорю об этом не совсем внятно… Скорее всего, сама себе не верю… Но продолжаю упрямо твердить.

— Не надо, не хочу… Ты слышишь меня, Северов? Или оглох? — повышаю голос. — Не хочу после других! Мерзко мне… Просто мерзко!

— Не будет после других, — заверяет меня Иван.

Я прекрасно понимаю, что не имею никакого права предъявлять ему претензии. Особенно после нашего сложного разрыва и после лживых и провальных отношений с самого начала их существования. Но ревность я деть никуда не могу. Она уже во мне! Концентрированным ядом сочится под кожей и отравляет всё на своём пути.

Северов тянет меня за собой в сторону дивана. Садится, я оказываюсь верхом на его бёрдах, машинально поглаживая широкие плечи.

Ваня обхватывает ладонью затылок, нежно накрывает мои губы своими. Не грубо и бесцеремонно, а так, будто я — самое дорогое, что у него есть.

— Трахать не буду, — отчётливо проговаривает. — Пальцем не трону, обещаю. Просто посиди со мной вот так. Не убегай.

На мгновение забываю, что делала и как сильно хотела вырваться. Всё это потеряло какое-либо значение. Совершенно.

Иван зарывается лицом в мои волосы, тяжело вздыхает. Спокойный, чуточку уставший. Отчаянно нуждающийся во мне и моей ласке.

Глава 60

И я её даю. Ласку, нежность. Всё, что могу. Молча. Обнимаю крепко, Ваня делает то же самое в ответ. Становится так тепло и надёжно. И очень-очень хорошо.

Эйфория накатывает моментально и эхом отзывается в животе и чуть ниже. Там даже влажно становится. Против воли и внутренних установок, которые я себе давала раньше.

Держать Ивана на расстоянии.

Не подпускать.

Не сдаваться.

Боже, плевать! Кажется, я давно скинула броню, едва увидела Северова на Дне рождении Давида. Такого красивого, самоуверенного. Родного.

Я не вспоминаю об обидах и словах, сказанных на взводе. И женщин, что были у Ивана после меня, тоже забываю. Если он здесь и со мной, если крепко к себе прижимает и просит не убегать, наверное, это что-то означает? Я пока не знаю, что именно. Симпатию, интерес, влечение или влюбленность? Надолго ли это или на короткий срок? Возможно, я поступаю безвольно. Быть может, неправильно. Но ни прогонять, ни отталкивать Северова я не хочу. И не могу. Не сейчас, чуть позже…

— Расскажи, — произносит твёрдо Иван. — Всё расскажи, Саш. С самого начала. То, что упустила.

— Долго рассказывать. И неинтересно это.

— Мне всё интересно, что связано с тобой.

Заявления Северова резкие и категоричные. Раньше раздражали, а сейчас почему-то вызывают улыбку. Мне его не хватало. Всё это время дико не хватало! Ведь именно он открыл мне новый мир: живой, многогранный, интересный. Противоположный тому в котором я жила до него.

Ерошу жесткие волосы на затылке, прижимаюсь щекой к его щеке и судорожно вдыхаю аромат терпкого мужского парфюма. Ладони Ивана скользят по спине, опускаются на ягодицы. Сжимают. Несдержанно, сильно. Со сдавленным утробным стоном. Я слышу, как срывается его дыхание, как колотится сердце в унисон с моим. У меня мурашки выступают и соски, твердея, задевают кружевную ткань бюстгальтера. Невыносимо…

— Ладно, слушай, если так хочешь, — произношу спустя минуту молчания. — Я говорила тебе раньше, что мой отец сильно пил, но не объяснила каким образом он прекратил. Дело доходило до критической точки. Отца откачивали, в вытрезвитель забирали, кодировали, к бабкам возили. Затем маме подсказали, что у нас в городе есть целитель по имени Михаил. Михаил Варламов. От безысходности мать повезла отца туда. Велись долгие разговоры. Михаил выслушал нашу ситуацию, сказал, что случай тяжелый, но он справится. Отца нужно оставить на неделю. Закрыть в какой-то комнатушке, дать молитвенник, предложить лишь воду и хлеб. Условия суровые, но родители без колебаний согласились и доверились. Сам Михаил приходил к отцу и читал какие-то проповеди над ним. Я была маленькая и не вникала. Позже, увидев результат, обрадовалась и искреннее уверовала в то, что Варламов святой человек. Мне так внушили, понимаешь? Мы стали приходить к Варламовым домой, общаться. Я была маленькой и многого не понимала… Что мы в секте, что связаны по рукам и ногам. Что добровольно отдаем деньги Варламовым. Что предоставляем полное право контролировать наши жизни. Что, по сути, ничего не решаем!

Иван коротко целует меня в щёку и висок. Внимательно слушает каждое слово. Поддерживает.

— В восемнадцать лет я вышла замуж. Замуж за Костю. По правилам нашей общины мы не можем связывать себя отношениями с чужаками.

— Типа меня?

— Типа тебя, да, — усмехаюсь в ответ. — Ты для меня табу, Северов. Не должна я сидеть на тебе верхом и вот так обнимать!

— Но ты это делаешь, грешница.

— Потому что кое-кто меня искушает!

Я отворачиваюсь и шумно выдыхаю, когда Иван пытается поцеловать меня в губы.

— Что с Костей? — спрашивает он серьезно, уткнувшись носом в мою щёку.

— Он… оказался единственным адекватным человеком, которого я знала в своём окружении. Мы много разговаривали на тему общины. Позже Костя рассказал мне, что в целительстве Михаила Варламова, его отца, нет и не было никакого чуда. Он обычный человек. Продуманный, хитрый. Скорее всего, с моим папой сработал эффект плацебо. Он довёл себя до грани и поверил в действенность молитв и процедур, которые выполнял Михаил. Я не знаю! Но после излечения от алкоголизма родители чуть ли не в ноги ему кланялись!